Blog

Стук стаканов, похоть взглядов –

Все смешалось, все кипело,

Как она вдруг встала рядом

И тихонечко запела.

Бормотала что-то вроде

Старой песенки французской:

«la vie passе», – мол, жизнь проходит –

Только мне совсем не грустно..

Разуменью неподвластный,

Взяв немыслимую скорость,

Над верандой разливался

Тихий низкий сладкий голос.

Те смеялись, те хрипели,

Те показывали пальцем –

Но все вместе не сумели

Волшебству сопротивляться:

Головою – в омут, сердцем –

В небо – да под самый купол.

Из стаканов души лезли,

Захлебнувшиеся звуком.

Их утопленное счастье

Вдруг прорвалось на поверхность

И в мотиве старом вальса

Пять минут под солнцем грелось..

А потом она умолкла.

Обвела всех странным взглядом

И шепнула: «все без толку..

Так, выходит, мне и надо».

Солнце размером с монету

Греет усердно нос.

Я не ищу ответов,

Даже не ставлю вопрос.

Сердце бумажным змеем –

Выбрось да оторви! –

Нет ничего важнее

Нашей с тобой любви.

Столько кубиков на пол

Высыпал мне Боженька –

Но из них сложить «любовь»

В одиночку сложно как.

Обыскалась – ни одной

Буквы, чтоб похожая..

Обернулась – а давно

для меня всё сложено.

37 – ещё не повод,

и стакан скорее полон,

и, хотя ещё не Воланд,

но уже готов.

И прочитанного меньше,

чем написанного. Вещи

мстят страшнее бывших женщин

и сильнее снов.

В этом поле нет покоя:

здесь всегда дерутся двое –

ты – поэт, и ты же – воин –

против остальных.

Значит, милый, – только дата

лишь одна и виновата –

значит, выдаст врач по блату

вату под штаны.

Честно-лестно-интересно –

есть ли где-то в мире место

для таких вот бестелесных,

коими спасен?

Ты был слишком постоянен,

добиваясь дна стакана,–

вот и расплескалась тайна.

Вот и все.

Ничего не важно, кроме – вот этого самого «кроме».

Пока находишь, что возражать той стороне,

То вроде бы жив. На разломе

Исчезающих дней

Сядь на краю, загляни в глаза бездне и подмигни ей –

Она наверняка удивится и захлопнет пасть.

Тогда обними её крепче крепкого, милый, –

Будет теплее спать.

Лежать на постели, разрезанной лунной полоской, и

читать друг другу без выражения Бродского –

вот это счастье.

и пить бесконечный кофе, делиться планами,

важными пустяками, и бояться сказать о главном – да –

это счастье.

и взгляд отводя, словно от постороннего,

вдруг останавливать время встречей ладоней, и

все вокруг – счастье.

и целоваться – о Боже – всего два раза, но

в лунном и солнечном свете – сказано –

это – счастье.

И это – счастье.

Да.

И здесь есть во всем одно главное сходство –

Страх, что такого уже не стрясется.

Известно, что я умерла от тоски

В момент перехода времени:

В три написала четыре строки, и

Три било, хоть час отмерили.

Но видя такой непорядок в делах,

И не находя виноватого, –

Меня делегировали впопыхах

Обратно – дописывать пятую.

Когда ей сердце вскрыли,

То замолчали все –

Взметнувшаяся было

Пыль не решалась сесть.

Лишь чей-то вздох пронесся:

“О, Боже, посмотри –

Оно же все в коросте

От шрамов изнутри..”

Кем мне быть – не ведаю,

С кем мне жить – не думаю,

Всё хожу – преследую

Павшую звезду мою.

Чем просить прощения –

Попрошу пращу,

Грехоотпущения –

Не ищу.

Камнем в воздух выстрелю –

По воде круги;

На меня так пристально

Не моги,

Праведный мой, взглядывать –

На свою беду

Душу ей закладывать

Я иду.

Даром что ли сказано –

Всё – судьба.

Бей себе в свой сказочный

Барабан.

Пусть не прекращается

Этот бой –

И судьба появится

Пред тобой.

И услышат – верь – не верь –

Все вокруг,

Что вдвойне сильней теперь

Этот стук.